Киевский исповедник отец Анатолий Жураковский. Опыт собирания церкви в условиях гонений

Анатолий Жураковский родился 4 (17) марта 1897 г. в Москве, к духовному сословию он не принадлежал. Его отец Евгений Дмитриевич Жураковский, преподавал в средних и высших учебных заведениях русский язык, эстетику, теорию искусства, мать Ольга Васильевна до замужества была учительницей в гимназии. У Анатолия была младшая сестра Евгения и два брата: старший Геннадий и младший Аркадий. В семье Жураковских у детей была возможность с детства приобщаться к искусству и гуманитарным знаниям, а вот религиозного воспитания не было. Тем удивительнее то, что болезнь и ранняя смерть от туберкулеза младшего брата привели Анатолия к молитве, в храм, в церковь.

Когда в поисках более подходящего для здоровья матери климата семья Жураковских переехала в 1911 г. в Киев, Анатолий познакомился с сослуживцем отца, философом Василием Васильевичем Зеньковским, бывшим в то время председателем киевского Религиозно-философского общества. Это знакомство переросло в дружбу. Став участником заседаний общества, Анатолий Жураковский вошел в круг, в котором были и профессура Киевской духовной академии, и деятельные приходские священники. Достаточно назвать такие имена, как Пётр Павлович Кудрявцев, Василий Ильич Экземплярский, протоиерей Михаил Едлинский, выдающийся библеист и гебраист о. Александр Глаголев. Безусловно, этот круг во многом повлиял на мировоззрение будущего о. Анатолия. По окончании гимназии в 1915 г. Анатолий Жураковский поступил в Киевский университет на историко-филологический факультет, причем одновременно на два отделения: классическое и философское. Под руководством Василия Зеньковского он написал работу «Жозеф де Местр и Константин Леонтьев», за которую получил золотую медаль.

Когда в 1916 г. В. И. Экземплярский начал издавать собственный журнал «Христианская мысль», Анатолий Жураковский стал одним из его авторов. Там были опубликованы его статьи «К вопросу о вечных муках», «Тайна любви и таинство брака», «Литургический канон теперь и прежде».

В это время многие в церкви размышляли о путях возрождения прихода, разрабатывались различные проекты устава прихода. Как об одном из необходимых условий этого возрождения часто говорили о том, что нужно предоставить приходу права юридического лица, а священникам – стабильное жалование от государства. Будущий отец Анатолий пишет совсем о других мерах:

«Нужно организовывать внеприходские братства. Внешние формы таких братств не важны. Важно только, чтобы члены каждого из братств находили пути к душе друг друга и воистину были бы едино. Братство должно быть союзом любви, организуемым по образу Святой Троицы и связуемом в таинстве Евхаристии.<...> Кроме литургийных собраний, члены братства должны собираться для совместного молитвенного чтения Евангелия и святоотеческих творений, для обсуждения наболевших вопросов церковной жизни, для обсуждения социальных вопросов с точки зрения православия, для того, чтобы делиться друг с другом трудностями личной религиозной и частной жизни каждого из братьев и для совместных трапез по примеру первых христиан. Каждый из членов братства должен полностью входить в жизнь других. Между членами братства должно быть до конца проведено начало взаимопомощи во всех областях, в области имущественной вплоть до общения имуществ»[1].

На момент написания этого текста автору было всего 20 лет. Когда через несколько лет он стал священником, в его жизни нашло воплощение всё то, о чем он писал.

О. Анатолий Жураковский начал служить в Киеве в конце 1921 г почти в пустом храме. Это была «маленькая деревянная… церковка» Св. равноапостольной Марии Магдалины. Позже на одном из допросов в феврале 1931 г. его духовный сын Георгий Косткевич показал:

«Служа и проповедуя там, он [Жураковский] обратил на себя сразу внимание как своим ораторским талантом, так и тем, что в отношении к своим прихожанам он был совершенно чужд свойственных большинству духовенства «поповских» меркантильных приемов. Благодаря этому в церкви его стало бывать много народу»[2].

О. Анатолий Жураковский проповедовал, обращая людей ко Христу и Евангелию. В его словах Евангелие оживало, и перед слушателями вставал выбор: выбрать маленькое мещанское земное счастье, которое неизбежно оборвётся со смертью, или откликнуться на призыв следования за Христом. Его жена Нина Сергеевна позже вспоминала:

«И потянулись люди … Такие родные… Тут были и те, кто изнемог под бременем сомнений и «фактов», были те, чьи избитые тела и души болели всей горечью утрат… и была, наконец, молодежь, много молодежи, одни постарше, уже что‑то натворившие, уже в чем‑то изверившиеся, и были совсем юные, с широко раскрытыми глазами и сияющим сердцем»[3].

Постепенно храм наполнялся молящимися, причем, по воспоминаниям той же Нины Сергеевны, в храме не было толпы и не было разрозненных прихожан. В нем постепенно складывалось одно целое. К богослужениям готовились очень тщательно. Не было наемного хора и псаломщика. Пели и читали специально «выделенные» для этого прихожане. Георгий Косткевич в своих показаниях на том же февральском допросе отмечал, что чтению во время богослужения «Жураковский придавал особое значение, часто читал сам и считал, что чтение должно быть выразительным, понятным, а не таким, как в большинстве церквей, когда слушающий не может разобрать ни одного слова»[4]. Благодаря стараниям о. Анатолия, на богослужении в храме Св. Марии Магдалины не было разделения на тех, кто молится, и тех, кто на молитве присутствует. За несколько лет до рукоположения в статье «Литургический канон теперь и прежде», написанной в 1917 г., Анатолий Жураковский назвал богослужение сердцем церковной жизни. Теперь на примере его прихода становилось видно, как расцветала церковная жизнь там, где богослужение всеми его участниками совершалось осознанно, трепетно и благоговейно. Единство, обретаемое в стенах храма, распространялось и на другие сферы жизни:

«Стихийно создавались кружки, группы, объединенные заботой о больных, о бедных, о могилах усопших, о тех, кто еще не с нами, но тоскует и томится в своей тьме»[5].

Так в жизни самого о. Анатолия и тех, кто был рядом с ним, стали воплощаться те идеи о создании братств, что были несколько лет назад напечатаны в «Христианской мысли».

В 1922 г. власти приняли решение закрыть храм, в котором служил о. Анатолий. И тогда он обратился к своей общине с проповедью, где выразил не только скорбь о закрытии храма, но и надежду:

«Нам предстоит пережить большое испытание. <…> Почти наверное храм наш будет закрыт. Но верим, надеемся и уповаем, что закрытие нашего храма и его разрушение, разрушение нашего алтаря, будет только испытанием для нас, что наша церковь, организованная во Христе и скрепленная любовью к Нему и друг к другу, не погибнет от этого испытания»[6].

Надежда пастыря оправдалась, община не рассеялась, перешла в храм Св. Иоанна Златоуста, и к уже сложившемуся в первом храме сестричеству св. Марии Магдалины прибавилось братство Иоанна Златоуста, объединившее юношей, помогавших в алтаре.

Более серьезное испытание ждало общину в 1923 г., когда о. Анатолий был арестован и отправлен в ссылку в Краснококшайск «за подрыв советской власти путем проповедей». Будучи ярким проповедником, фактически он подвергся репрессиям за активное сопротивление обновленчеству и участие в антирелигиозных диспутах. В ссылку за ним последовала жена. Общинники приезжали навещать своего духовного отца, передали антиминс, и о. Анатолий смог совершать литургию, что было для него особенно важно, т. к. действующий храм в Краснококшайске был в то время обновленческим. Конечно, на жизни общины не могло не сказаться физическое удаление от нее пастыря. На смену общению лицом к лицу пришло общение в переписке. В письме к общине от 6 июня 1923 г. о. Анатолий обращался к своим братьям и сестрам:

«Я бесконечно обрадован вестью, что община, уменьшившись в числе, не уменьшилась в силе, напротив, по письмам и сообщениям чувствую, что есть в ней живой рост. <…> Вы просите советов и указаний. Трудно давать их, находясь в таком отдалении… <…>  …Я, когда был с вами… пытался и хотел быть не столько руководителем и отцом, ведущим вас куда-то, сколько братом вашим, который вместе с вами идет, устремляется к… Невечернему Свету

Наша община… для меня большая особая попытка по-новому, по-небывалому устроить не какой-то уголок в жизни, не какое-то «дело», но устроить самую жизнь во всем многообразии ее проявлений»[7].

О. Анатолий не только сам стремился к целостной христианской жизни, к такой же целостной жизни он призывал своих духовных чад. Показательно, что по отношению к ним, как видно из письма, он, будучи пастырем, видел себя скорее братом, чем отцом. В той же ссылке о. Анатолий написал эссе «Иуда», в котором с силой художественного слова поставил тот же самый вопрос выбора: последовать за Христом, разделив с Ним всю свою жизнь, или отойти от Него и в результате оказаться Его врагом. Духовная дочь о. Анатолия Анна Карпека (в замужестве – Артоболевская), прочитав это произведение, позже охарактеризовала его как то, которое делит жизнь на «до» и «после» прочтения. Она вспоминала:

«Почти так он и жил… к этому он звал их всех, ее – маленькую и слабую. Это было трудно, это было страшно, и это проходило острым ножом через всю жизнь»[8].

Переписка о. Анатолия и его общины свидетельствует о том, что, несмотря на то, что до ссылки им довелось вместе быть в Киеве всего полтора года, в общине находились те, кто совершал свой выбор в пользу Христа. В феврале 1924 г., уже почти год проведя в ссылке, о. Анатолий свидетельствовал, что несмотря на численное уменьшение общины, в ней происходил серьезный внутренний рост, укреплялись связи любви как между отдельными членами семьи, так и «связи души со Христом и Церковью», многие становились увереннее и самостоятельней в своей духовной жизни[9].

В декабре 1924 г., благодаря хлопотам общины, о. Анатолий досрочно возвратился из ссылки. К тому времени был закрыт уже и храм Св. Иоанна Златоуста, общину приютил у себя в храме о. Александр Глаголев. С возвращением в Киев о. Анатолия «опять ярко загорится огонь общинной жизни»[10], возобновились внебогослужебные беседы, совместные поездки-паломничества.

А после 1927 г. о. Анатолий не смог принять декларацию митр. Сергия (Страгородского), видя в ней недопустимый компромисс с богоборческой властью, и принял решение отложиться от своего епископа. Такое решение далось о. Анатолию очень непросто. Правящий экзарх Украины митр. Михаил (Ермаков) вслед за митр. Сергием выпустил свою аналогичную декларацию. Нина Сергеевна Жураковская характеризует ее в своих воспоминаниях как бывшую «хоть и помягче [по сравнению с декларацией митр. Сергия], но все же нетерпимую для сознания верующих»[11]. Важно упомянуть, что с митр. Михаилом о. Анатолия связывали не только иерархические, но и личные близкие отношения. Благодаря митр. Михаилу (Ермакову) в самом начале своего священнического служения о. Анатолий был переведен из деревни под Киевом в Киев, во время первого ареста о. Анатолия они находились в Бутырской тюрьме в одной камере. «Пасху они встречали вместе. Митрополит Михаил возложил на о. Анатолия крест, искусно сделанный им самим из хлеба и раскрашенный карандашом»[12]. Нина Сергеевна Жураковская вспоминает, как после выхода декларации о. Анатолий Жураковский пришел в покои митрополита для личной встречи:

«О многом говорили они... Со слезами на глазах поцеловали друг друга... «И все-таки Вы мой единственный, Вы мой любимый, - сын мой»... сказал митрополит. Земной поклон, слезы и без благословения они разошлись навеки»[13].

Решение отложиться о. Анатолий принял не сразу, ему предшествовало несколько попыток объясниться как лично, так и письменно и сохранить общение. Но осенью 1928 г. митр. Михаил (Ермаков) вместе с малым собором епископов опубликовал постановление о лишении кафедр украинских епископов, находившихся в ссылке. По настоянию представителя ГПУ Карина, которого епископы между собой называли «обер-прокурором Синода в масштабе украинской церкви», тогда же было принято распоряжение, запрещающее какие-либо сборы в храмах и по епархиям для ссыльных епископов[14]. По-видимому, эти распоряжения заставили о. Анатолия окончательно принять решение и присоединиться к архиеп. Гдовскому Димитрию (Любимову), одному из авторитетных епископов, порвавших общение с митр. Сергием (Страгородским). О том, что решение отойти от послушания правящему митр. Михаилу далось о. Анатолию непросто, свидетельствуют и слова одной из его проповедей:

«Один Господь ведает, как тяжело было нам отказаться от послушания. Сколько душевных страданий, колебаний и молитв Богу было принесено нами прежде, чем стали мы на этот путь, на который мы вступили. <…> Мы ждали и надеялись несколько месяцев… но теперь мы видим ясно, что ждать больше нельзя. Наша совесть и звание пастыря не позволяет нам далее молчать, иначе и мы будем этим искажать Истину и Правду Евангельскую, применяя Евангелие к жизненным условиям и ставя человеческие измышления выше Истины, возвещенной Самим Господом в Евангелии»[15].

Для о. Анатолия вопрос принятия или непринятия декларации митр. Сергия был вопросом верности или неверности Евангелию. Характерно, что снова о. Анатолий, сам совершая выбор, тот же вопрос ставил и перед теми, кто слушал его проповедь.

«Возможно, что не только этот храм, но и все закроются для тех, кто из вас пойдет за нами. Не падайте духом, помните, что если и все закроются, то останется храм нашей души, где Господь может воздвигнуть Престол Свой»[16].

В 1931 г. о. Анатолия Жураковского снова арестовали, осудили и отправили отбывать наказание в лагерь, из которого он уже не вернулся. В 1937 г. на него завели новое уголовное дело, обвинили «в шпионаже в пользу Польши» и расстреляли по приговору тройки.

Но остались его общинники. Пока о. Анатолий был жив, к нему в лагерь приходили от них посылки, несколько раз сестры смогли приехать на свидания. В 1939 г. на допросе одну из сестер Ольгу Васильевну Михееву следователь дотошно расспрашивал о том, как часто и на какие средства она отправляла посылки «осужденному Жураковскому». Выяснил, что посылки отправляли «примерно раз в месяц»[17].

После 1937 г., лишившись своего пастыря, сама община продолжила жить. Многие из нее прошли через аресты, следствие, лагеря, ссылки и при этом не потеряли связи друг с другом, хотя были и те, кто отошел, и те, кто ушел во внутреннюю эмиграцию. В 1960-е гг. несколько сестер смогли поселиться вместе в Киеве в одной квартире. Священник Алексей Глаголев назвал это их своеобразное общежитие «христианской республикой». Именно эти сестры смогли собрать архив общины, переписывали и перепечатывали проповеди о. Анатолия, сохранили его портрет и многочисленные фотографии. Благодаря им наследие о. Анатолия Жураковского и опыт собирания христианской общины в 1920-е – 30-е гг. стал доступен для церкви сегодня. Магдалина Алексеевна Глаголева-Пальян, дочь о. Алексея Глаголева, входившего в общину о. Анатолия Жураковского, в предисловии к недавней публикации проповедей о. Анатолия сказала об общинниках:

«Члены общины о. Анатолия Жураковского, благодаря своему пастырю пришедшие к покаянию, сделались истинными исповедниками заповедей Господних. Не случайно почти весь костяк общины подвергся арестам, физическим и моральным мучениям и ссылкам. Те же, кто выжил после этих испытаний, через всю жизнь пронесли немеркнущий свет христианской любви ко Творцу и ближнему своему»[18].

Жизнь показала, что те связи любви, о созидании которых в первую очередь заботился о. Анатолий Жураковский, соединившие как членов общины друг с другом, так и каждого из них со Христом и Церковью, действительно оказались очень прочными. Ни преследования, ни степень образования, ни социальное положение (а иные из общинников в советское время получали ученые звания и почетные титулы) не смогли их разрушить[19].

Думается, что здесь сказались, конечно, и сила личности, и пример самого о. Анатолия, однажды сделавшего выбор следовать за Христом и многократно подтверждавшего его на протяжении всего жизненного пути, и то, что, приобщая членов своей общины к церковной жизни (через осознанное участие в богослужении, через вхождение в нужды друг друга и в церковные нужды) он и их тоже побуждал совершать этот выбор. Это, в свою очередь, не только помогало выстаивать церкви в эпоху гонений, но и дало возможность наследию о. Анатолия и его опыту церковного собирания стать известными в наши дни, а это значит, что оно и сейчас может способствовать созиданию церкви.

Степанова Е. А.



  • [1] Голубовская Н., Жураковский А. Из дум о братстве в Церкви // Христианская мысль. 1917. № V-VI. С. 148-149.
  • [2] ЦДАГО України. Ф. 263. Оп. 1. Спр. 64454. Арк. 1а.
  • [3] Священник Анатолий Жураковский: Материалы к житию / Сост., вступ. ст. П. Г. Проценко. Париж : Имка-Пресс, 1984. С. 199.
  • [4] ЦДАГО України. Ф. 263. Оп. 1. Спр. 64454. Арк. 3.
  • [5] Священник Анатолий Жураковский: Материалы к житию... С. 203.
  • [6] Жураковский Анатолий, свящ. Мы спасаемся Его жизнью: Проповеди 1921–1930 гг. Статьи. К., 2012. С. 203.
  • [7] Священник Анатолий Жураковский: Материалы к житию... С. 75.
  • [8] Цит. по: Проценко П. Г. К Незакатному Свету: Анатолий Жураковский: пастырь, поэт, мученик, 1897–1937. М., 2017. С. 429.
  • [9] Священник Анатолий Жураковский: Материалы к житию... С. 85.
  • [10] Там же. С. 204.
  • [11] Священник Анатолий Жураковский: Материалы к житию... С. 204.
  • [12] Малоизвестные страницы церковного служения Экзарха Украины митрополита Михаила (Ермакова) в 1922 –1923 годах (по материалам следственного дела) // Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2009. Вып. II:1 (30). С. 81.
  • [13] Священник Анатолий Жураковский: Материалы к житию... С. 204.
  • [14] ЦДАГО України. Ф. 263. Оп. 1. Спр. 64454. Арк. 99. Протокол допроса Г. А. Косткевича от 5 января 1931 г.
  • [15] Священник Анатолий Жураковский: Материалы к житию... С. 114-115.
  • [16] Жураковский Анатолий, свящ. Указ. соч. С. 247-248.
  • [17] ЦДАГО України. Ф. 263. Оп. 1. Спр. 50734. Арк. 23.
  • [18] Жураковский Анатолий, свящ. Указ. соч. С. 17.
  • [19] Священник Анатолий Жураковский: Материалы к житию... С. 214.

База данных репрессированных 

Обновления в Базе данных репрессированных
Последние публикации
На місці масових поховань жертв репресій на Лук’янівському кладовищі у Києві вшанували пам’ять Новомучеників

На місці масових поховань жертв репресій на Лук’янівському кладовищі у Києві вшанували пам’ять Новомучеників

Викладачі шкіл на Київщині ознайомились з історією сталінських репресій проти православного духовенства

Викладачі шкіл на Київщині ознайомились з історією сталінських репресій проти православного духовенства

У Борисполі відбулася канонізація священномученика Михаїла Под’єльського

У Борисполі відбулася канонізація священномученика Михаїла Под’єльського

У Броварах вперше представили невідомі імена репресованих священнослужителів з Броварщини та запропонували перейменувати на їхню честь низку вулиць міста

У Броварах вперше представили невідомі імена репресованих священнослужителів з Броварщини та запропонували перейменувати на їхню честь низку вулиць міста

Програма заходів з вшанування пам’яті репресованого духовенства м. Бровари, 12 – 13 листопада 2021 р.

Програма заходів з вшанування пам’яті репресованого духовенства м. Бровари, 12 – 13 листопада 2021 р.

В Сумской епархии в лике местночтимых святых прославили преподобномученика Аристарха (Ситало)

В Сумской епархии в лике местночтимых святых прославили преподобномученика Аристарха (Ситало)

Заупокойные молитвы по погибшим в Бабьем Яру

Заупокойные молитвы по погибшим в Бабьем Яру

Православне духовенство та порятунок єврейського населення від Голокосту

Православне духовенство та порятунок єврейського населення від Голокосту

Вітальні слова учасникам круглого столу «Роль православного духовенства та віруючих у порятунку єврейського населення від Голокосту під час Другої світової війни»

Вітальні слова учасникам круглого столу «Роль православного духовенства та віруючих у порятунку єврейського населення від Голокосту під час Другої світової війни»

Програма наукового круглого столу на тему «Роль православного духовенства та віруючих у порятунку єврейського населення від Голокосту під час Другої світової війни»

Програма круглого столу «Роль православного духовенства та віруючих у порятунку єврейського населення від Голокосту під час Другої світової війни»